Мне казалось, что тишина, повисшая, звенела, как струна, пока я пыталась представить все это.

— Помню, как меня завернули в одеяло, и как я спросил у него: «Почему?». Со слов придворных я понял, что произошло, но не мог понять почему! Отец был добрым королем. И все говорили, что люди его любили! Помню, как немного помолчав, гувернер ответил: «Как бы хорошо не жил народ, он всегда захочет жить лучше. И ему всегда будет казаться, что его обделили. Каким бы добрым и справедливым не был бы король…». Я до сих пор вспоминаю это странное стечение обстоятельств. Мать всегда держала меня на руках в такие моменты, но в тот день она устала. Она носила под сердцем еще одного ребенка. Она спустила меня на пол, хотя отец считал, что народ должен видеть всю семью, — прозвучал голос, а меня прижали к себе. — Потом были регенты. Правда, они быстро умирали. Не нужно было недооценивать ребенка, который знает все, о чем говорят за его спиной. С этого момента я уже ничего не боялся…

— Мне очень жаль. У меня тоже никого не осталось, — прошептала я, прижавшись к его плечу.

— Знаешь, я поражаюсь тому, в какой нищете ты живешь, — послышался голос. — Каждый раз, когда ты возвращаешься домой, я не устаю поражаться этому…

— Нищета — мое прикрытие. Я живу так же, как и все. И стараюсь не выделяться. Как сказал один очень умный человек, рассказывая мне о моем даре, большинство менталистов, проклятийников и видящих ловятся на том, что стали успешными людьми. Удачно вышли замуж, открыли свою лавку, купили новый дом… — отозвалась я, вспоминая слова ректора. — И это привлекает к ним внимание тайной полиции. Маленькая проверочка — и нет человека. Меня сразу предупредили, чтобы я не повторяла ошибки других. Честно, в какой-то момент, устав от нищеты, я подумывала о том, как сколотить состояние, но эти слова меня всегда останавливали. Знаешь, мне тогда привели простой пример… Простейший. Новое платье. Мужчина дал девушке деньги на новое платье, и пока она выбирает фасон, ее соперница пишет кляузу о том, что менталистка внушила! Как ты думаешь, что будет с девушкой, если она — менталист?

— То есть, ты хочешь продолжить жить в нищете?

— Ага, щас! — обиделась я, а потом улыбнулась. — Я все продумала. И для этого мне нужна королевская служба! Я специально хотела попасть во дворец, чтобы числиться на королевской службе, пусть даже за копейки. Королевская служба многое оправдывает. Например, новые платья, маленький бизнес, новый дом. Ты видел, как одеваются лакеи? Думаешь, они не воруют? И ни у кого к ним не возникает вопросов. На вопрос соседей, откуда деньги? Королевская служба! Милостивая принцесса! Откуда новое платье? Королевская служба и милостивая принцесса! Ни один менталист, ни один проклятийник, ни один видящий не выберет королевскую службу, поскольку это опасно!

Мне кажется, или он не понимает.

— Хорошо, давай на примере. Помнишь, ко мне приходили коллекторы? — спросила я, усмехаясь. — Так вот, они подают рапорты в тайную полицию. Либо сами из тайной полиции. Возможно, это — проверка. Как ты думаешь, почему они ходят по двое? Если они видят, как меняется поведение коллеги, то тут же подают сигнал. А должники часто ведут себя отчаянно. Особенно, когда им нечем платить. Как только эти мордовороты сказали, что они действуют законно, сразу все стало понятно. И мне проще было заплатить драгоценностями, чем жизнью.

— Ты можешь остаться здесь, — послышался голос.

— Где ты был раньше? — спросила я, осторожно гладя синий бархат. — До того, как я подписала договор о королевской службе? Договор о королевской службе составлен магами. Так что как только я прошу политического убежища в другой стране, меня тут же перенесет в тюрьму. В камеру для изменников. И разбираться никто не будет. Думаешь, у нас все просто? О, нет… Или у вас договор о королевской службе — это просто бумажка?

— Нет, не просто бумажка, — послышался ответ. — У нас за это пострашнее наказание.

— Кто бы сомневался, — вздохнула я, впервые за все время чувствуя себя спокойно. — Ты… Ты не обязан мне помогать… От меня одни проблемы. Но я очень… очень благодарна за помощь… Ты себе не представляешь как… Понимаю, что слова благодарности — это пустой звук…

Я почувствовала, как меня берут за подбородок.

— Я же сказал, не подлизывайся, — качнули головой, осторожно гладя мою шею.

— Так я от чистого сердца, — смутилась я, чувствуя себя глупо. — Просто… я… не…

В этот момент я почувствовала, как его губы прикоснулись к моим, осторожно раздвигая их. Сердце забилось, а в теле появилась такая слабость, что я едва могла держаться на ногах. Мою руку запрокинули себе на шею, прижав к себе за талию.

— Не надо… Пожалуйста, — прошептала я. Рука, державшая меня сжалась, пока мои губы накрывали поцелуем. Его язык скользнул в мой рот, и я закрыла глаза, позволив ему проникнуть все глубже. Я почувствовала его прикосновения руками, привстав, подтянула его голову к себе и тесно прижалась к его губам. Я потянулась к своему лицу, чтобы стереть набежавшие на ресницы слезы, но он закрыл глаза сам, и я осталась слепа. Когда я поняла, с каким напором он целует меня, я чуть не потеряла сознание.

Его язык нежно касался моего замирающего от волнения языка. Жарче и глубже я никогда еще не чувствовала. Меня пугала это настойчивая грубость, к которой никак не могли привыкнуть мои губы.

— Я же сказал, что ты кое-что забыла, — послышался голос на моих губах, пока сердце разрывалось на мелкие кусочки, чтобы собраться снова. — И чемодан тоже…

Глава четырнадцатая

Раздраконили!

Кое-как я добрела до портала, все еще прикасаясь к своим губам. Мне казалось, что я — это кто-то другой. И смотрю на себя со стороны. Портал перенес меня в мою квартирку.

— Как хорофо, фто ты прифла! — послышался голос с кухни. Судя по звуку явно что-то жевали. — Я тут покуфать куфил…

Я вошла на кухню, видя, как Бубончик доедает последний бутерброд, оставив мне маленький кусочек. На столе стояла пустая банка с пастой «Волшебный дракончик», а по столу были рассыпаны хлебные крошки.

— Фкуфно… — сообщил Бубончик, с набитым ртом. — Фидифь, я — добыфик!

Внезапно он закашлялся и схватился за горло. «Что с тобой?». — бросилась я к нему, видя, как бутерброд падает из руки.

— Кхе… Кхе… — послышался сдавленный голос, а на меня смотрели покрасневшие, выпученные глаза. Дрожащая рука тыкала на банку, которую я тут же схватила, внимательно глядя на веселого дракона, улыбающегося всем любителям дешевой еды.

— М-м-мед… У меня… Кхе! — просипел Бубончик, покрываясь огромными алыми пятнами. — Аллергия…

Он упал на пол, пока я смотрела на банку: «Не содержит магических добавок! Может содержать мед, яйца и сельдерей». Что делать? Я смотрела на несчастного, который валялся на полу, трясясь и задыхаясь.

— Погоди! — вспомнила я, что где-то в аптечке лежали дедушкины таблетки от аллергии. Я бросилась искать аптечку, но ее не было на месте.

— Где аптечка? — простонала я, видя предсмертные конвульсии аллергика. Вразумительного от «уборщика» я ничего добиться не смогла, поэтому бросилась выдвигать все ящики. Здесь нет, здесь тоже нет… Куда он ее мог положить? И тут мой взгляд упал на самый верх, где теснился хлам, мешающий ремонту. Из — под стопки кулинарных записей бабушки торчал уголок коробки.

Я помчалась за стульями, взгромоздив один на другой, я полезла наверх, опасливо шатаясь и поглядывая на несчастную жертву собственной близорукости.

Аптечка оказалась у меня в руках, а я открыла ее секретный замочек, доставая упаковку с остатками лекарства от аллергии. Едва не слетев со стула, я приземлилась на пол, разворачивая магическую таблетку. Плеснув воды в стакан, я подлетела к страдальцу. Упав на колени, я засовывала таблетку ему в рот, требуя, чтобы он сделал глоток.

— Пей, — шептала я, трясущимися руками заливая воду в чужой кашляющий рот. — Сейчас станет легче.

Бережно подняв чужие очки, я сложила их и положила на стол, видя, как пятна на руках и лице становятся не такими яркими.